Неточные совпадения
А вот и обратная сторона парадокса: западники оставались азиатами, их сознание было детское, они относились к европейской культуре так, как могли относиться только люди, совершенно чуждые ей, для которых европейская культура есть мечта о далеком, а не
внутренняя их
сущность.
Это было уже совершенно не то отношение, как с первым мужем, и потому она чувствовала у себя новые средства для деятельности, и потому стали в ней серьезно являться, получать для нее практическую требовательность такие мысли, которые прежде были только теоретически известны ей, и в
сущности не затрогивали ее
внутреннюю жизнь: чего нельзя делать, о том и не думаешь серьезно.
Внутренний результат дум о «ложном положении» был довольно сходен с тем, который я вывел из разговоров двух нянюшек. Я чувствовал себя свободнее от общества, которого вовсе не знал, чувствовал, что, в
сущности, я оставлен на собственные свои силы, и с несколько детской заносчивостью думал, что покажу себя Алексею Николаевичу с товарищами.
Во всем современно европейском глубоко лежат две черты, явно идущие из-за прилавка: с одной стороны, лицемерие и скрытность, с другой — выставка и étalage. [хвастовство (фр.).] Продать товар лицом, купить за полцены, выдать дрянь за дело, форму за
сущность, умолчать какое-нибудь условие, воспользоваться буквальным смыслом, казаться, вместо того чтоб быть, вести себя прилично, вместо того чтоб вести себя хорошо, хранить внешний Respectabilität [благопристойность (нем.).] вместо
внутреннего достоинства.
Оттого, разумеется, внешний вид всего, на что простирается их влияние, более сохраняет в себе старины и кажется более неподвижным, чем там, где люди, отказавшись от самодурства, стараются уже только о сохранении
сущности своих интересов и значения; но в самом-то деле
внутреннее значение самодуров гораздо ближе к своему концу, нежели влияние людей, умеющих поддерживать себя и свой принцип внешними уступками.
Спешим прибавить, что композитор может в самом деле проникнуться чувством, которое должно выражаться в его произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по
внутреннему достоинству, нежели народная песня; но в таком случае его произведение будет произведением искусства или «уменья» только с технической стороны, только в том смысле, в котором и все человеческие произведения, созданные при помощи глубокого изучения, соображений, заботы о том, чтобы «выело как возможно лучше», могут назваться произведениями искусства.; в
сущности же произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного чувства, будет создание природы (жизни) вообще, а не искусства.
Мне как-то сразу сделалось ясно, что, действительно, я с жиру бешусь, а не по настоятельной
внутренней нужде действую, что, в
сущности, для меня даже выгоднее не совать носа, потому что тогда и в мою мурью никто носа не сунет.
Но им не того хочется: им хочется освободить
сущность,
внутреннее, так, чтоб можно было посмотреть на него; они хотят какого-то предметного существования его, забывая, что предметное существование
внутреннего есть именно внешнее;
внутреннее, не имеющее внешнего, просто — безразличное ничто.
Таким объяснением дилетанты недовольны: у них кроется мысль, что во
внутреннем спрятана тайна, которая разуму непостижима, а между тем вся
сущность его в том только и состоит, чтоб обнаружиться, — и для чего, для кого была бы эта тайная тайна?
Может быть, в
сущности, многого из того, что ему казалось, вовсе и не было, но уж он-то сам, по
внутреннему настроению, склонен был глядеть на все преувеличенными глазами и объяснять себе все так, как подсказывало ему его собственное, болезненное чувство.
Но как бы восхищенный и в энтузиазме покоится он в уединении, никуда не склоняясь и даже не обращаясь вокруг себя, стоя твердо и как бы сделавширь неподвижностью (στάσις); и о прекрасном не думает он, находясь уже выше прекрасного, выше хора добродетелей, подобный человеку, который проник в самое
внутреннее святилище и оставил позади себя в храме изображения богов, и, лишь выходя из святилища, впервые встречает их, после
внутреннего созерцания и обращения с тем, что не есть ни образ, ни вид, но сама божественная
сущность; образы же, следовательно, были бы предметами созерцания второго порядка.
И «наука всех наук», «духовное художество» аскетики, ставит перед человеком прямо эту задачу создания «
внутреннего человека», обретения своей подлинной
сущности путем длинной и мучительной работы над самим собой, духовно-художественным подвигом.
Что касается
внутреннего Мысли, то нет никого, кто мог бы понять, что это такое; с тем большим основанием невозможно понять Бесконечное (Ayn-Soph), которое неосязаемо; всякий вопрос и всякое размышление остались бы тщетны, чтобы охватить
сущность высшей Мысли, центра всего, тайны всех тайн, без начала и без конца, бесконечное, от которого видят только малую искру света, такую, как острие иглы, и еще эта частица видна лишь благодаря материальной форме, которую она приняла» (Zohar, I, 21 a, de Pauly, I, 129).
«Религия Диониса — религия мистическая, — говорит Вячеслав Иванов, — и душа мистики есть обожествление человека, через благодатное ли приближение божества к человеческой душе, доходящее до полного их слияния, или через
внутреннее прозрение на истинную и непреходящую
сущность «я».
Это богатство личности, переливающая через край полнота
внутренней жизни, инстинктивное чувство благосостояния и самоподтверждения — вот что составляет
сущность великих жертв и великой любви.
Есть два разных типа одиночества — одиночество творческой личности, переживающей конфликт
внутреннего универсализма с объективированным универсализмом, и одиночество индивидуалиста, противополагающего этому объективированному универсализму, к которому он, в
сущности, принадлежит, свою опустошенность и бессилие.
Человека справедливо мучит его отчужденность от
внутренней жизни природы, он не может вынести давящего механизма природы, он, в
сущности, хочет возвращения космоса внутрь человека.
Мысль — изучить солдата во внешнем его быте до мельчайших подробностей обычаев и привычек и во
внутренней его жизни до тайных изгибов его верований, чувств, понятий, — есть в
сущности мысль простая для того, кто задался такой целью, как Суворов.
И такие люди и были и есть — христиане, потому что в том, чтобы вместо цели внешней, для достижения которой нужно согласие всех, ставить себе цель
внутреннюю, для достижения которой не нужно ничьего согласия, и состоит
сущность христианства в его истинном значении.